Я стану для тебя воспоминаньем…
День морозный и солнечный, такой позитивный, напоминает юность, когда с подругами выходила в субботу кататься на санках с горы, да так накатаешься, что аж щеки брусничные, варежки в снежных колтунах и аппетит такой, что все мамины щи с кислой капустой скушаешь, за ушами трещит…
В этот морозный день Кира пришла на работу в отличном настроении. На пороге их сельского ДК ее встречали чуть ли не все сотрудники. Не успела Кира раздеться, как ее ангажировали в подсобку!
Вот ли дело, солнце ясное, воздух чист и легок, природа радуется скорой весне, а тут пыльная подсобка со старым хламом, никем и никогда не используемым. Вот зачем он тут? Он же никому не нужен, им никто не пользуется, его никто не выбрасывает, потому что жаль. Потому что, а вдруг пригодится… Но, увы…
В подсобке Киру ждали горы книг, заботливо выброшенные сотрудниками с дальних полок и закутков!
– Вот, Кира Алексеевна, помогайте нам, нужно упаковать тонну с лишним макулатуры, сейчас скоро приедет машина! В несколько рук, мы справимся гораздо быстрее!
– Ой, это мы все-все в макулатуру будем сдавать? Все книги?
– Да, Кира, это полторы тонны старых книг! Абсолютно все нужно собрать в коробки!
– А разве никому они уже не нужны? Все, свой век они отжили?!
– Кирочка, ну сами подумайте, кому нужны книги из «библиотеки пионеров», кому нужны книги с таким мелким шрифтом, в пыли и с желтыми страницами…
– Ну а как же Блок, Гиппиус, а вот я вижу и Льюис Керролл, да еще и новый, Евгения Семеновна, он новый!
– Ну новый, а у нас в ДК есть уже сборник, больше не нужно. Все равно и это-то никто не читает, зачем нам столько всего одинакового! Ни Блок не нужен, есть он у нас, ни Гиппиус… Кирочка, вы главное не ворошите стопочки, мы тут все выходные ковырялись в пыли, сортировали, что на выброс! Вот полторы тонны насортировали! Если еще и вы полезете смотреть, то мы точно к обеду не управимся, машина приедет, а мы будем не готовы!
– А вам не жалко книг? У меня самой такие книги есть дома, они бережно стоят на полках и я даже их в гараж не смею относить, уж больно сильно жалко!
– Нет, это слишком много, у нас места уже нет! Это жители села нашего все из дома тащут нам, куда нам их девать? Вот куда?
– А если бесплатно раздать?
– А вы же знаете сами, стоял у нас шкафчик с книгами, брали из 100 две-три книжки! Три книги возьмут, а следом еще 20 принесут! Задохнемся в книгах, так и знайте!
– Ой, Аркадий Гайдар такой несчастный лежит пыльный, а вот и Сладков, Толстой… Разве ж и Толстой не нужен стал?
– Ну как же не нужен, Толстой, несомненно, нужен, это наше достояние, а вот книга эта, увы, не нужна! Вы откройте ее. Вы читать будете ее? Возьмите себе домой!
– Да уж, шрифт мелковат, странички-то какие хлипкие, тоненькие, как лепесточки, того и гляди – рассыпятся в руках.
– Вот так, книги в вечность уходят, Кирочка!
Кира вздохнула и начала укладывать книги в большие коробки из-под техники. Складывает и над каждой вздыхает… Носов «Живая шляпа», 6 шт., Дюма «Три мушкетера»… Да, были времена, я стояла в очереди и хотела приобрести книгу, как сейчас помню, в Москве на книжном развале, поехала за Дюма, накупила, наверное, всего Дюма! Еще и Гюго прихватила.
Кира еще вспомнила, её дядя рассказывал, как маленьким мальчиком спас одну книгу от сожжения. Стащил с санок, бежал-бежал за санками с книгами, которые везли жечь, стащить успел лишь одну, Софокла… Сейчас она у дяди дома на почетном месте, как привет из детства! Не знаю, думается, книга ему благодарна… Да и как-то смотрится на нее и кажется, что она живая…
Печально стало Кире, раньше книги эти имели хозяев, чьи-то руки открывали их, читали, перелистывая бережно страницы! Вот в одной для юных натуралистов кто-то даже подчеркивал ручкой, и делал пометки на полях, теперь уже не разобрать, что написано, выцвела паста…
– Кирочка, что Вы там так долго, не нужно чахнуть над каждой книгой. Уже звонили, машина едет, будет у нас минут через 15. Давайте поторопимся! У нас еще вон целый ворох античной литературы!
– Да-да, я и так тороплюсь, думаю, может быть сыну детские книжки взять?
– Да что вы, это же 70-е годы, сейчас книги много красочней и интереснее! Перестаньте, гребите все в коробки…
Минут 20 спустя подъехала большая грузовая машина «макулатуровозка» и из нее выскочили трое бравых парней в синих жилетах и тренировочных штанах. Ребята были одеты слишком легко для зимы, под мышками у них были мешки для книг, огромный моток! Они не глядя стали перекладывать наши книги из коробок в мешки и на раз-два закидывать один другому на плечи. Таскали книги и с грохотом бросали в кузов… Книги падали и рассыпались, листы вылетали и, как перышки, приземлялись на грязный пол кузова грузовика, на них сверху летели новые мешки с книгами.
– Это конец, Евгения Семеновна, это конец…
– Кира Алексеевна, ну-ка прекратите эти упаднические настроения. Что у нас больше нет Гюго и Дюма, а вон сколько Толстого на полках осталось, да еще и Блок точно такой же лежит, что вы в коробку упаковали. Все идет своим чередом!
– Да, каждой книге отведен свой век…
– Вот именно. Давайте лучше поможем быстрее мальцам упаковаться, да и в путь, других дел полно!
Макулатуру быстро погрузили, с ДК примерно рассчитались за полторы тонны книг. Машина уехала. Солнце по прежнему ярко светило.
Уже вечером Кира, выходя из ДК домой, заметила как чуть левее у порожек лежит какая-то книжка… Он была слегка припорошена снегом, видимо, ее уронили «макулатуровозчики». Кира взяла ее в руки, это был сборник стихов Марины Цветаевой, такой серенький, уже промокший от снега. Она взяла его в руки, книга была раскрыта и Кира прочла стихи:
Когда-нибудь, прелестное созданье,
Я стану для тебя воспоминаньем,
Там, в памяти твоей голубоокой,
Затерянным - так далеко-далеко.
Забудешь ты мой профиль горбоносый,
И лоб в апофеозе папиросы,
И вечный смех мой, коим всех морочу,
И сотню - на руке моей рабочей -
Серебряных перстней, чердак-каюту,
Моих бумаг божественную смуту...
Как в страшный год, возвышены бедою,
Ты - маленькой была, я - молодою.
