Жизнь как цветущий луг или все же… нормальное человеческое болото?
Вот и пришла весна… Вот уже за окном не осталось ни кусочечка снега. Мы все ее очень ждали, как, впрочем, ждали и снега затяжной осенью, как ждем солнца и жары летом… Мы всегда чего-то ждем! Мы ждем, значит — существуем. Пришла весна и солнце стало греть и припекать, кошки под окнами запевают и намурлыкивают свои загульные песни, вороны шарятся по помойкам, голуби греются на нагретых от солнца металлических подоконниках. Лужи, а луж уже нет, все солнышко высушило! В этом году как-то быстро и незаметно исчез момент ручьев и бумажных корабликов, мы его не заметили.
Любовь… Конечно же, весна, пора романтики и розовых очков, ажурных колготочек и букетиков весенних цветов, да… но это все осталось в промежутке от 16 и до… до 25, наверное. Когда тебе уже больше 25-ти, отпадают сразу три позиции — розовые очки сменяются обычными солнечными, качественными и удобными, ажурные колготочки — просто хорошими колготками или сексапильными чулками, у всех по-разному, а романтика, романтика остается, только где-то совсем глубоко внутри, в душе или подсознании, изредка всплывая. И еще остаются цветы весенние, куда же без них!
***
Марина гуляла с ребенком на детской площадке возле дома, все как обычно. Мамочки, дети, бабушки, машины у подъездов…
Синяя «Мазда» остановилась бесшумно. Открылось окно и на Марину глядело до боли знакомое лицо, но она не могла вспомнить, чье оно!
— Здравствуй, Марина. Не узнаешь, конечно же?..
— Здравствуйте, не могу Вас вспомнить…
— Я Глеб…
Когда Марине было чуть более 25-ти, она повстречала на своем пути немца русского происхождения — Глеба. Какая это была любовь, какие это были мурашки, какие это были утра и ночи — полные ароматов ее любимых фиалок и кофе. Потом в один день все закончилось, как, впрочем, все и началось… миг. Проснувшись утром она не увидела ни Глеба, ни кофе… остались лишь фиалки. Почему и зачем, она тогда не спрашивала, она была счастлива тем, что было и портить этот привкус счастья пониманием предательства ей не хотелось. Она отпустила прошлое, ей было больно, ей было страшно. Но сила внутренней души заставила вернуться к нормальной жизни, во всех смыслах этого понятия! От ненормальной — счастливой, к нормальной — обычной, рутинной, серой, с работой, метро, грязным воздухом, мытьем посуды и стиркой… Почему-то у нас принято, у нас, у людей, считать нормальной именно ту жизнь, которая полна забот и постоянного напряжения как физического, так морального и душевного. Все остальное — ненормальность. От которой она благополучно, в один миг избавилась. Мама ее была счастлива: «Мариночка, дочь, наконец-то ты спустилась с небес на землю, тебе бы замуж надо, а то тебе твой француз или немец, все мозги запудрил! Не девочка уже ж!» Соседка с тремя детьми тоже радовалась, что Марина теперь как все — измотана бытием! Сестра звонила из Саратова и тоже кричала в трубку о правильном решении… Только Марине вся эта серость была в тягость. Спустя 2 года Марина втянулась в болотце и вышла замуж за одного его жителя… скорее всего, водяного. Потому как со временем семейной жизни он опузел, обнаглел и начал пить — типичный тип болотного царства — Водяной. Сколько у нас таких в семьях водяных… полно! Родился сын Никита. Марина была
счастлива быть с сыном. Муж все чаще стал быть на работе, среди остальных жителей болота. Потом — развод. Мать одиночка — как клеймо врезалось в ее сущность! На работе ей давали всякие билеты на ёлки, в театр, музей — ей вперед, ведь она Мать Одиночка. В саду она не вносила родительские платы — на собрании решили, раз Марина Мать Одиночка, пусть не платит за мебель. Мама ей советовала найти мужика, что ж она как Мать Одиночка. Соседка охала… тяжело Матери Одиночке, вот ее хоть какой-никакой, но мужик в доме, а она совсем одна — Мать Одиночка! Куда делась свободная от стереотипов, свободная от комплексов, свободная в своих суждениях и мыслях, в своих поступка и решениях Марина? Она превратилась в Мать Одиночку, нет, ее общество такой сделало, не она сама! Она была уверена, что она не Одиночка, у нее есть сын, их двое! Какая ж она одиночка? Но, увы, клеймо есть клеймо, все узаконено, все по бумагам, все как положено и нечего тут пустых умозаключений строить! Все уже решено и предписано, как и что делать, куда идти и как жить…
— Глеб, как? А почему, а зачем… Да как ты мог тогда и ты ли это?
— Ох, узнаю еле-еле свою Марину… Все по порядку… Как – на машине. Почему – хочу забрать тебя к себе. Зачем — ты мне нужна. Как я мог — так было надо, это не я мог, это общество. Расскажу потом. И последнее — это я! Все банально просто, авария, операция, шрамы, удаление, у меня на лице диск, и половина лица парализована. Поэтому ты меня не сразу узнала, да и видела давно, забыла… Если не примешь — пойму.
— Да не забыла я тебя, я тебя отпустила. А тут снова ты в моей жизни как вулкан все перевернувший внутри. Как же мне быть, я уже живу своей жизнью…
— Да разве это жизнь? Это болото. Ты перестала быть роскошной женщиной, я верну тебя в мир прелести.
— У меня сын…
— А я все про тебя знаю, я уже полгода о тебе узнаю, все уточнил… могу забирать тебя безболезненно из этого болота, безболезненно для болота. Ну а для тебя — решать тебе.
— А что потом? Куда мы?
— Мы, в Кёльн поедем, у меня там дом и у меня там кофейня. Мне нужна хозяйка… Все как ты любишь — фиалки на столиках, аромат кофе, солнечная сторона и из окон видно Рейн. И дом наш недалеко. Поедем, ты все увидишь…
— Почему ты пропал и что с тобой случилось, почему ты ничего не сказал? Марина включила «нормальную» женщину!
— Ой, дорогая моя, почему столько вопросов? Тебе было же хорошо со мной, я готов превратить твою жизнь в цветущий луг и жизнь твоего ребенка. Я гарантирую хорошую жизнь, без гарантий ты со мной не поедешь? Поедем… Можем сегодня, можем через неделю, можем через месяц… как ты хочешь, сколько тебе надо времени?
— Глеб, мне хватит 10 дней…
— Слава Богу, ты вернулась…
— Слава Богу… Вернулся ты…
